УХ,   ТЫ,   ЯХТЫ!
Плавать можно везде, а ходить под парусом лучше у берегов Греции

        Яхта входила в узкий пролив между скалистыми необитаемыми островами, а я лежал на баке и рассматривал хитрый шкотовый узел на стакселе. Узел этот знаменит тем, что быстро вяжется, крепко держит и его можно развязать, даже когда трос мокрый. Вот так то! Еще вчера я был сухопутным "чайником", а сегодня яхтсмен. Называю баком носовую палубу, гротом большой парус, стакселем малый. Слышал много других морских словечек – шкаторина, шлаги, буйреп, но еще не успел спросить у шкипера, что они означают. Сейчас встану и пойду спрошу, а заодно научусь вязать шкотовый узел.
        Встаю – и замираю от возмущения. Прямо по курсу наплывают на яхту бежевая коробка из под торта и пара десятков полиэтиленовых пакетов. А говорили, в Греции везде море чистое, на пятнадцать метров в глубину солнце просвечивает. Наверное, недалеко еще от Афин отошли. Или?! К нам плывут морская черепаха и медузы! Они нас не боятся, чудится им что-то родное. Мы ведь яхта, а не теплоход. Не шумим, бензином не воняем, винтом не рубим. Паруса – это тишина и скорость. И ещё – приятная прохлада под палящим солнцем, плеск волн и свобода.
        Первой русской яхтой принято считать ботик Петра 1. Конечно, и за тысячу лет до Петра на Руси ходили под парусом, но именно он впервые решил прокатиться просто так, без всякой цели, ради того особенного восторга, какой только и бывает во время парусных прогулок. Попробуйте покататься на моторке, через час надоест, вы начнете задумываться: "Какого черта я жгу бензин за просто так?" Яхтсмены же зачастую просто гуляют по морю, как гуляем мы по лесу. И никому в голову не придет удивляться или осуждать: человек с помощью одной абсолютной стихии – ветра – преодолевает другую – море. Парус в море – это красиво. Яхтсменов уважают и всегда им немного завидуют.
        На ночь мы остановились у дикой бухты островка Анидрос. Я лежал у себя в каюте и слушал, как скреблись о борт какие-то морские животные. Что-то не спят они в ночной воде, охотятся, что ли, друг на друга, жрут и удирают? Может, я слышу их предсмертные крики, а может, любовные стоны? Рапаны царапаются, креветки перебирают лапками, мурены чешут спину. Я вспоминаю, как в марине на острове Идра, где нет машин и жители ездят на ослах, мы оказались по соседству с американской яхтой. Выяснилось, тридцатилетние муж, жена и двое их детей путешествуют от острова к острову, от страны к стране. Они собирались всю жизнь прожить на яхте. Глава семьи решает на компьютере-ноутбуке какие-то задачи, в конце месяца сгоняет свои труды на дискету и почтой отправляет в Америку, на фирму, – тем и живет. Он сказал: "Яхта - это образ жизни, страсть и судьба".
        Я встречал наших яхтсменов, по-настоящему счастливых людей. Вот и меня возили по Греции шкипер Александр Шкуренков, победитель регат и покоритель океанов, и кок – Катерина Аравани. Они сумели совместить страсть к жизни под парусом и работу. Они берут в море тех, кому надоели оседлая скука пятизвездочных отелей и суета круизных муравейников-лайнеров. Я хочу кочевать по морю, я хочу сам выбрать курс, я хочу, чтобы море было рядом, я хочу нырять в него, когда захочу!
        Завтра мы подойдём к Пелопоннесу и полезем к жерлу потухшего вулкана, а потом окажемся в глухой греческой деревушке, зайдём в церковь византийских времен. Нас пригласят в гости и будут долго удивляться, что мы из России. Трудно поверить, но есть ещё в Греции места, где не видели русских туристов. Мы - первооткрыватели, мы идём на яхте.
        Но это будет завтра. А пока я вспоминаю, как утонуло в море закатное солнце (признаюсь по секрету, я ждал "зелёного луча" – но и луч, наверное, природа приберегла до завтра). Морские чудища угомонились. Тихо. Я засыпаю счастливым.

Ариф АЛИЕВ, журнал "Вояж" №4, 1996