- Дядя Саша, вы… – обратилась к Мустафе Аришка, и наткнулась на довольно сердитый взгляд.
        - Ариш, повторяю, ты мне - не племянница, и на «вы» здесь, на яхте, никто никого не зовет, поняла? – Мустафа был безапелляционен и груб.
        Когда она в первый раз попала на яхту, а было это две осени назад на Болеарах, она оказалась в одной компании с Васей и дядей Сашей. Дядей – потому что называть его иначе язык не поворачивался. Его сын учился в одном классе с ее братом, и как-то повелось, что она вслед за ним стала называть теперешнего Мустафу дядей Сашей.
        На Болеарах все было иначе: мужская часть экипажа со шкипером жила несколько «автономной» жизнью (насколько это возможно на яхте), особенно в маринах, и особенно на Ибице. Возвращались из города под утро, усталые и помятые; проснувшись, долго приходили в себя. Женская (меньшая) половина смотрела на это сквозь пальцы, обоснованно рассчитывая, что похмельный комплекс вины, естественный для мужской половины, на некоторое время снимет с них заботы о готовке, мытье посуды и палубы. Когда улетали с Ибицы – вообще чуть не прозевали свой самолет, потому что Вася с дядей Сашей охмуряли в аэропорту русских танцовщиц при помощи разговоров и большого количества спиртного, забыв о времени. А то, как проходили таможню – лучше не вспоминать..
        Ариша, приняв такой стиль поведения экипажа за норму, с первого дня нынешнего путешествия все еще не могла привыкнуть к тому, что мужики могут вести себя иначе: они не рвались в город за приключениями, не пытались отвалить от женской половины при первой же возможности, если вдруг экипаж оказывался в городе, среди многочисленных баров-ресторанов, охотно готовили еду и варили кофе, старались сделать жизнь барышень на яхте как можно комфортнее и приятнее, ЧИТАЛИ КНИГИ (!) вслух, придумывали всевозможные способы развлечь дам! И дядя Саша был неузнаваем, отлично себя чувствовал, словно это не он в прошлой поездке был занудным, скучным, старым, а кто-то другой. Он будто стал моложе лет на пятнадцать–двадцать, и напоминание ему о возрасте, похоже, его всерьез огорчало. Словом, Аришка понимала только то, что мужиков она пока еще не очень понимает.
        - За обращение на «вы» - к рыбам! – не унимался Мустафа.
         Василий застрял в Москве на неделю, как минимум. Интересно, как бы вел себя Вася, окажись он в этой компании? Вряд ли, конечно, был бы всегда неразлучен с экипажем, с его развитым инстинктом «ходока». Но тем не менее, жалко, что его сейчас здесь нет. Вот и Мустафа о нем тоскует, каждый день после обязательных тостов при вдумчивом выпивании (за тех, кто в море, за дам, за парусный спорт, за полиморсос…), предлагает всем выпить за Васю. Сидит Вася, небось, сейчас, бедолага, в «Думе», грустит, пьет горькую… А мог бы и здесь стаканчик вместе со всеми поднимать!
        Все бы хорошо, да вот только маниакальное (как ей показалось вначале) пристрастие экипажа к выпивке, напрягало. Спиртное она, мягко говоря, не любила, а выпивать из вежливости было тяжело. Приходилось терпеть. Либо занимать себя каким-то серьезным делом, чтобы был убедительный (для всех) повод отказаться от выпивки. Впрочем, дело искать не приходилось: она полюбила стоять у штурвала еще в прошлом своем путешествии на яхте. Ей доставляло огромное наслаждение ощущение собственной силы, когда она, повернув колесо штурвала, направляла тяжеленную, массивную яхту туда, куда нужно, она сливалась в эти минуты, точнее – часы, с лодкой (Ариша могла стоять на рулевой вахте бесконечно), чувствовала малейшее изменение ветра, реагировала на каждую волну, норовившую сбить яхту с курса, мгновенно меняла положение руля, и лодка благодарно звенела такелажем, взрезая штевнем зеленую воду Эгейского моря.
        Народ выпивал хоть и много, но почти не пьянел, точнее, пребывал всегда в приятно-расслабленном состоянии легкого кайфа, и чем выше был уровень полимососа, тем заботливее, предупредительнее они были по отношению друг к другу, к ней. Чертовски приятно, однако! Хороший, все-таки, подобрался экипаж! Вспомнила начало путешествия, когда она вдруг обнаружила, что потеряла все свои деньги, с ней приключилась почти истерика, а экипаж отнесся к этой потере равнодушно, в том смысле, что нечего, дескать переживать из-за пустяков, неужели у всех нас денег не хватит, чтобы ты выбросила эту проблему из головы. Деньги потом, к счастью, нашлись, но «осадок», как в известном анекдоте, остался, «осадок» теплый, греющий душу…
        Маяк, стоявший на краю волнореза у входа в бухту, был уже довольно близко. Управлять яхтой в открытом море она могла уже достаточно уверенно, но здесь, она понимала, наступала компетенция Кэпа, который запропастился в недрах яхты. Нашел время ставить актуальную песню своего любимого барда! Надо бы его позвать, но штурвал бросить нельзя, а вопить на всю лодку, чтобы перекричать Третьякова, было неловко, поэтому она обратилась к спине Мустафы, занятого заклеиванием болячки на своей ноге.
        - Дя… - начала было, но осеклась Аришка. – Мустафа! – гораздо бодрее тут же поправилась она.
        - Что, Ариш? – обернулся тот. – Устала? Сменить?         
        Пояснения:
        Ибица - один из крупных островов Болеарского архипелага, а также одноименный город. Знаменит (город, а не остров) необыкновенной легкостью нравов и чумовыми дискотеками. Много симпатичных русских девушек. Очень хорошая марина!
        «Дума» - клуб в Москве. Симпатичное местечко. Василий –хозяин.
        Третьяков Виктор, а также Тимур Шаов - любимые барды Кэпа. Если дать ему волю при выборе музыки на яхте – экипаж может вешаться. Ничего другого на яхте звучать не будет.

Мустафа-Долинин      ноябрь 2003