(сухопутная история)

        Микены, Коринф… Волшебные названия для любого архитектора. Нафплион остался позади. Он их отпустил, но не очень охотно. Ориентироваться в греческих городах сложно: дорожные указатели отсутствуют, а карта – неважный помощник, поскольку найти табличку с названием улицы – проблема. Приходится полагаться на память (“здесь мы уже проезжали”) и интуицию. Компас также не был бы лишним, но, за его неимением, необходимо было иногда сверять положение солнца с циферблатом часов.
        Задержка в городе объяснялась, помимо этого, особенностями стиля вождения Пахомыча, который был за рулем взятой напрокат “Микры”.
        Пахомыч был фанатом “дальневосточных” машин. О причинах этого фанатизма говорить не будем, но то, что Пахомыч включал вместо поворотников “дворники”, забавляло сидящих в “Микре” Мустафу и Аришку, и дико нервировало местных водителей, которые были не в курсе японских пристрастий водителя этой опасной машинки, без предупреждения совершающей довольно резкие маневры, неожиданно останавливающейся посреди перекрестка (Пахомыч искал названия улиц), глохнущей при старте (после праворульной “Селики” Пахомычу было сложно приспособиться к литровому движку “Ниссанчика”).
        Мустафа устроился на заднем диванчике, справа. Устроился – громко сказано, поскольку его недлинные ноги не помещались в щель между передними и задними сидениями. Интересно, в расчете на кого создаются такие машинки? На гномов?
        Тем не менее, после того, как выехали из города по правильной дороге (вначале довольно далеко отмахали не в том направлении, пришлось возвращаться), Мустафа умудрился расслабиться и предался размышлениям. Расслабиться помогла выпитая до отъезда баночка пивка. Более Мустафа пить не решился, было подозрение, что в сегодняшнем путешествии вполне могут пригодиться его собственные водительские навыки.
        Удивительная страна Греция! Родина одной из древнейших мировых культур, по сути, праматерь всей европейской цивилизации, пребывает в положении Остапа Ибрагимовича, просящего деньги на ремонт Провала. Деньги с многочисленных туристов за осмотр развалин древних архитектурных шедевров берутся давно и исправно, туристы охотно платят, но руинам от этого лучше не становится. Мустафа прикинул в уме, сколько денег оставляют туристы в Эпидавре, где они были несколько дней назад, по количеству автобусов и машин на стоянке – цифра получилась впечатляющей. Да эти деньги хрен освоишь! (по строительно-реставрационной терминологии), можно было бы уже давно десяток новехоньких театров, храмов, гимнасиев и стадионов из чистого оникса отгрохать!
        – Пахомыч, а ты не хочешь ехать чуть ближе к разделительной линии? – осторожно спросил Мустафа, когда перевел дух после того, как в десяти сантиметрах от него промелькнуло дерево.
        Привычка Пахомыча к вождению праворульных машин приводила к тому, что он занимал привычное для себя положение относительно края дороги, и “Микра” правыми колесами едва цепляла кромку асфальта. Сидеть справа было не очень уютно. Аришка, сидевшая рядом с Пахомычем, вела себя мужественно, глаза не закрывала и советов не давала, как, по ее мнению, нужно вести машину, а вот Мустафа иногда не выдерживал.
        – Да нет, нормально едем, – Пахомыч был невозмутим.
        Передвинуться влево не позволяло кресло Пахомыча, сдвинутое назад почти до упора. Приходилось терпеть.
        Микены, а точнее, то, что осталось от великой некогда культуры, отняли еще по девятнадцать евро с носа “на ремонт Провала”. Экипаж воссоединился (Командор с остальными девушками добрался чуть раньше). Тщательно осмотрели руины, сфотографировали, сфотографировались на фоне и рванули дальше, в Коринф.
        Мустафа грустил. Жалко было древних греков, чьи фантазия, талант, удивительные умелые руки создали невероятные творения в архитектуре, скульптуре, живописи, даже предметы вполне утилитарные (посуда, например) вызывают восторг, но ведь с той поры прошло больше двух тысяч лет! Что случилось с их потомками? И потомки ли древних эллинов теперешние греки? За два тысячелетия – только “Сиртаки” Теодоракиса… “Маловато будет”…
        Коринф, в который приехали, оказался не тем Коринфом. Поняли это не сразу. После многих безуспешных попыток купить карту города стало ясно, что город расположен не на туристской тропе, тем более, что по-английски не говорил никто. Толстая гречанка с рынка пыталась что-то говорить по-немецки, но с тем же успехом она могла говорить на суахили. Знание Мустафы нескольких греческих слов (эфхористО, параколО, сигнОми, метакса, килО) мало помогало диалогу. Мустафа перешел на язык жестов. После того, как он в танце изобразил коринфский ордер, гречка оживилась, крикнула кого-то. Подошел “челночного” вида крепкий брюнет. После бурной речи тетки на твердом английском произнес: - Five kilomеters. That way. Left – и изобразил рукою поворот. Мустафа понял, что большего добиться не получится. Но и эта информация была почти бесценной, поскольку время летело быстро, а сегодня нужно было еще выйти в море и до заката успеть встать на стоянку на соседнем острове. Но до этого необходимо было посетить “правильный” Коринф и вернуться в Нафплион.
        Часть экипажа, приехавшая в “архаичный” Коринф значительно раньше, уже успела довести до белого каления служителей музея не слишком почтительным отношением к древним камням и веревкам, их ограждающим, когда троица на “Микре” добралась до родины капители с листьями аканта. Пробежали, осмотрели, сфотографировали, сфотографировались…
        Стало еще грустнее. Эти руины вызывали у Мустафы восхищение и боль…
        – Пахомыч, может, я поведу? – Мустафа рассчитывал чем-то занять себя на обратном пути, да и добраться до Нафплиона хотелось без стрессов.
        – Да я уже привык, сам спокойно доеду, – огорчил его Пахомыч.
        На платную дорогу выехали почти без приключений, если не считать, что на развязке пришлось останавливаться, сдавать назад, разворачиваться через сплошную. Благо, машин было немного, да и водитель остановившегося грузовика помог, объяснил, куда ехать нужно.
        Рваный, ничем не мотивированный ритм движения почти не напрягал. Слегка изумила манера Пахомыча обгонять: поравнявшись с более медленной, по сравнению с раскочегарившейся “Микрой”, машиной, тот вдруг сбросил скорость, а дорога впереди превращалась в однополосную… Но пронесло, медленная стала быстрой, и ушла от «Нисана» вперед.
        Съехали с платной. Снова началось: столбики впритирку с правым боком “Ниссанчика”, комок у горла…
        Командор, судя по всему, на развязке не плутал. Они уже стояли возле придорожного магазинчика и приценивались. Мустафа, поняв, что руль сегодня ему Пахомыч не доверит, расслабился, и процесс выбора вина превратил в удовольствие. Он пробовал вино из разных бутылок, фляг, баллонов… Экипаж принимал в этом процессе живое участие, чмокал губами, просил повторить. Продавец смотрел угрюмо, но подливал. Греки, надо сказать, не сильно любезничают с покупателями, как продавцы в советских продмагах времен кильки в томате и трехлитровых банок березового сока. Бывают, конечно, и исключения.
        Взяли пять литров красного. Довольно скоро выяснилось, что не рассчитали. Часа через три. Мустафа выбрал неплохое вино.
        И опять деревья справа, столбики, люди… Мустафа тосковал по яхте.
        Нафплион от въезда до марины проехали почти как местные. Возмущенных гудков было немного.
        Кэп нервничал, красноречиво постукивал себя по запястью, на котором, судя по загару, никогда не бывает часов, не менее красноречиво смотрел в сторону клонящегося к закату солнца.
        Пахомыч лихо затормозил возле яхты.
        Слава Богу, приехали.

Пояснения:

        Пояснений особых не требуется, поскольку вся эта история – исключительно сухопутная. Остап Ибрагимович и «Провал» - это, понятно, «Двенадцать стульев», это много замечательных способов отбирать деньги у населения, которое расстается с ними добровольно. Ордер – это не бумага с печатью, а архитектурно-строительный стандарт древних греков. Для колонн «строгих» (дорических) стандарт один, для колонн «с завитушками» (ионических) – другой, для тех, что с завитушками и листьями (коринфских) – третий. Акант – то самое растение, листья которого и украшают капители (верхнюю часть) коринфских колонн. Акант в Греции не видели ни разу.

Мустафа-Долинин      ноябрь 2003