Е д а
Недавно, вместо того чтобы сидеть на кухне и думать о важном, я решил заработать немного денег и отправился по долгу службы на встречу с одним подающим надежды режиссёром. Этот режиссёр начал беседу с размышлений о еде. В частности, он заявил, что всякая кухня – это зло и бессмысленная трата времени, и что он мечтает о дне, когда изобретут еду в таблетках, которые нужно будет только проглотить да запить водой – и они превратятся в нужную тебе биомассу со всеми витаминами и микроэлементами. На этом я тихонько собрался и вышел из зала. Ну, что стóящего в искусстве может сказать человек с такими мечтами?
Всему самому важному в жизни я научился благодаря еде.
Моё сознание включилось в поезде с простого вопроса: «Ну, и сколько тебе лет?». Перед носом моим, как приз, маячила замечательная варёная курица. Вопрос был действительно несложным, смущало только, что задавали его собственные родители. Я искренне удивился и прошептал: «Четыре».
– Идиот! – сказал отец, отодвинув курицу, – Тебе три! Для контролёра тебе три. Понимаешь, если тебе три, ты едешь бесплатно. А если четыре – то за деньги.
С тех пор, когда кто-нибудь врёт, я отчетливо чувствую запах курицы.
Когда мне было восемь, в наш сельский магазин завезли напичканные нитратами арбузы. Даже самый крепкий желудок отказывался их перерабатывать. Но арбузы был вкусные, и скоро вся деревня погрузилась в состояние массового непрекращающегося поноса. И только меня он каким-то чудом не брал. Я катался на велосипеде по вымершим улицам, насмехаясь над трясущимися сортирами. Односельчане с бледными лицами завистливо смотрели на меня из окон.
В какой-то момент я почувствовал себя великим и непобедимым. А через три дня все выздоровели, а я, напротив, оказался сражён недугом. И вся – вся деревня – посчитала долгом справиться о моём здоровье, плохо скрывая при этом злорадство. Измученный, сидя третий час в дощатом туалете, я готов был поклясться на передовице газеты «Советский хлебороб», что я невеликий. Я – обычный.
В десять лет я сожрал за раз одиннадцать огромных чебуреков. По семейной легенде мой дядя в юности одолел десять, и я не мог не переписать фамильный рекорд. Откровением для меня был тогда факт, что радость победы – ничто по сравнению с вздутием живота.
В одиннадцать состоялось моё первое знакомство с религией. Его тоже нельзя было назвать приятным – мне дали хорошего такого ремня и поставили в угол. Стояло типичное деревенское лето, с пылью и подсолнухами. Круглые сутки я читал библиотечные "Легенды и мифы Древней Греции", лежа на перине. Время от времени с книжкой я подходил к холодильнику, потом возвращался на свою перину и ел там же, не отрываясь от чтения. Когда книжка вдруг закончилась, выяснилось, что она вся (а также перина, пол и стены) в пятнах от еды. Помню, я стоял ночью в своём углу, ковырял пальцем известку и думал о том, что вся эта греческая бригада – подлецы, только Геракл герой.
С тех пор я стараюсь думать о последствиях заранее.
В студенческие годы я до глубины души полюбил узбекскую кухню. Иногда я просто ходил полюбоваться, как румянится самса в тандыре. В кафе мне посчастливилось стать свидетелем потрясающей драки. В конфликте участвовали два узбека – один стоял на раздаче, а другой яростно препарировал капусту на кухне. Чем были недовольны узбеки, сказать сложно: единственное знакомое слово в их перепалке – «мудак» – ничего не говорило о природе конфликта.
Однако ж, особенно меня удивило и даже потрясло, что, затеяв драку, узбеки не прекратили работать. Тот, что на раздаче отчаянно метал в противника тарелки с пловом. При этом он успевал улыбаться посетителям и раскладывать по мискам манты и лагман. Присутствовавшая там журналистка написала потом репортаж с заголовком «Летающие тарелки в узбекской кухне», а я отметил для себя, что эмоции никогда не должны мешать делу.
Продолжать можно бесконечно. И про то, как мой друг Собакин в поисках экзотики съел, простите, хуэпатор (он до сих пор не знает, что это). И про то, как один знакомый попал к сектантам и вместо молитв всю зиму лепил пельмени на продажу. И про то, что пока вам не принесли еду, нельзя ссориться с официантом, даже если он – улитка безмозглая. И про то, что среди прочих интимностей семейной жизни существует и такая, как «предварительный ужин».
Вот о чём следовало бы подумать режиссёру, а не болтать всякую ерунду при народе.